Эдуард Артемьев: Михалков — строгий, а Тарковский давал необычные задания

МОСКВА, 30 ноя — РИА Новости, Анна Нехаева. Автор музыки к «Сталкеру», «Рабе любви», «Греху» отмечает 85-летие. В Кремлевском дворце 3 декабря пройдет его гала-концерт, на котором прозвучат знаменитые саундтреки, сопровождаемые видеорядом. В интервью РИА Новости композитор Эдуард Артемьев рассказал, какие необычные задачи ставил перед ним Тарковский, почему непросто работать с Кончаловским, в чем дар Михалкова и как стать настоящим музыкантом.

— Вы часто работаете с одними и теми же режиссерами, в разных жанрах. Что для вас важно в таком сотрудничестве?

— Выяснилось, что я обладаю способностью мимикрировать по стилю. В кино я максимально выражаюсь в любом жанре.

Михалков — жесткий, строгий режиссер. Хочет, чтобы композитор выполнял все задания. У него какое-то экстрасенсорное влияние: он говорит и «закачивает» в тебя свою энергию. И после этого с ним очень комфортно работать.

Композитор Эдуард Артемьев и кинорежиссер Никита Михалков. 1982 год

Сложнее с Андреем Кончаловским. Мы до третьего курса учились вместе в консерватории, потом он пошел в кино. Но был очень хорошим пианистом.

Он уже при первой встрече объясняет, где что должно звучать, параллельно примеряет к этому какие-то свои смыслы и идеи, просит переделать. Потом, на стадии партитуры, тоже говорит: «это не то, это тоже, это надо по-другому переставить». Я каждый раз заявляю, что работаю с ним последний раз.

Режиссер Андрей Кончаловский

— А каково было с Андреем Тарковским?

— Он о музыке вообще не говорил, только о философии, своих замыслах, как планирует это снимать. Из-за этого я всегда был в подвешенном состоянии: попал или не попал? Он даже на записи не приходил никогда.

Андрей Тарковский в гостях у членов народной киностудии «Юность»

Иногда давал необычайные задания. В «Сталкере» есть момент с тремя искателями счастья, который длится примерно десять минут. В сцене, по сути, ничего не происходит.

Андрей мне сказал: «Здесь нет музыки, но должно быть нечто, чтобы слушатели и зрители понимали — что-то происходит. В конце сцены должно становиться ясно: что-то изменилось». Я говорю: «Не знаю, как сделать, у тебя есть какие-то идеи?»

А он мне ответил: «Какие идеи? Я тебя для этого и приглашал!»

— Как решили задачу?

— Я вдруг вспомнил: «бархатные пути» (железная дорога с расстоянием между рельсовыми стыками больше стандартного. — Прим. ред.) идут без стыков. А в фильме есть стук колес. Я за это зацепился, подумал, что он может разноситься в пространстве, изменяться. И из этого получилась симфония звуков.

Тарковский был очень доволен.

Композитор Эдуард Артемьев в домашней студии

— Какой у вас любимый фильм Тарковского?

— «Солярис». Я после картины решил прочесть книгу. Лем, конечно, никакой не писатель, но идею придумал гениальную. Посильнее, чем «Орфей и Эвридика». Меня эти сцены до сих пор потрясают.

— Вас часто называют архитектором звука. Как вы к этому относитесь?

— В глобальном смысле так можно назвать любого, кто «строит» сочинение, звуковой ряд. Это больше подходит к некоторым выдающимся композиторам прошлого. Равель, Дебюсси, Стравинский — они придумали удивительные звуки. Не говоря уже о рок-музыке. Нет, я таким не обладаю.

— Современная музыка в кино самодостаточна?

— Киномузыка стала саундом наших дней. Сейчас над ней работают величайшие композиторы. Колоссальные открытия в оркестровке, звучании. По сути, это сделал один человек, Джон Уильямс (автор музыки к фильмам «Один дома», «Челюсти», «Индиана Джонс», «Звездные войны», «Гарри Поттер». — Прим. ред.). Он создал так называемый «голливудский стиль».

Из сопровождающего фона возникла киномузыка. Выдающийся автор — Ханс Циммер. У него новое открытие оркестра, стилистики. Его можно ставить в один ряд со знаменитыми симфонистами нашего времени.

— Как относитесь к популярным сейчас направлениям? Например, к рэпу?

— Зарифмованность и вдалбливание в одно — мне это не нравится.

Рэп — это как новости, он делается на злобу дня, а потом исчезает.

Композитор Эдуард Артемьев на церемонии открытия ХI Международного кинофестиваля имени А. Тарковского «Зеркало» в Плёсе

— Есть ли современные исполнители, которыми вы восхищаетесь?

— Я очень люблю Андреа Бочелли — как он доносит чувства через музыкальные произведения!

— Музыкантом можно родиться или им надо стать? Это прежде всего талант или труд?

— И то и другое. Редко когда рождаются талантливые музыканты. Но все равно без труда такие люди постепенно исчезают. Усидчивость обязательна. Я даже допускаю физическое воздействие родителей. Моцарта побивали частенько.

Я, например, музыку ненавидел до 12 лет. Воспитывался у дяди и тети, они музыканты, я занимался из-под палки.

Композитор Эдуард Артемьев

А потом услышал, как дядя играет музыку, подобной которой я не слышал, и просто обомлел. Это была поэма «К пламени» Скрябина.

Стал сам сочинять в этом же духе. Корпел над третьей симфонией Скрябина, сложной и продвинутой.

Композитор Эдуард Артемьев, получивший награду в номинации «За вклад в мировой кинематограф», на церемонии закрытия 44-го ММКФ в Москве

Потом открыл заново Дебюсси, а после — Стравинского. В мое время он был запрещен — его даже в библиотеках выдавали только по требованию профессора. Но он величайший русский композитор, я считаю.

— Что для вас значат награды?

— Конечно, важно, что тебя отмечают. Ведь это абсолютно непредсказуемо. Мое имя, по сути, узнали совсем недавно — лет 15-20 назад. Тогда я как-то «засветился».

А сейчас, когда мне говорят разные приятные слова, я думаю: «Да, конечно, ты скакнул».

Награды — это общество отмечает: то, что я делаю, ему подходит.