Эдуард Веркин: «Везде в России торчат уши Ктулху, из каждого озерца»

– Название вашей книги — оммаж Кэрроллу, его произведению «Охота на Снарка». Вместе с тем «снарк снарк» звучит как скрежет в ночи — будто кто-то когтистый крадется. Почему такое название?

– Про то, что название звучит как скрежет, я никогда не думал, но мне очень нравится такой вариант. Это не то чтобы оммаж, просто название я никак не мог придумать, а называть книгу «Леший» не очень здорово. Вариант «снарк снарк» подсказала одна из героинь, Аглая, которая читает стихи про Снарка. Почему Снарк? Потому что его нельзя поймать, никто не знает, кто это и что это. Это довольно прозрачная метафора неуловимого и бесплотного зла.

– Вы писали роман четыре года и даже больше. Почему так долго? Что было самым сложным в работе над ним?

– Я изначально поставил себе задачу историю не рассказать, а показать. Читатель должен был смотреть глазами рассказчика. Но развернуть визуально детектив в малом объеме практически невозможно, я все равно сбивался бы на рассказ. Поэтому пришлось иметь дело с большим объемом текста, это было самое сложное. Очень мучительно каждый день понимать, что еще предстоит два, три года работы. Пришлось даже вырабатывать для себя новую систему труда.

Эдуард Веркин

– Критики сравнивают «снарка» с произведениями Кинга и Стругацких. Мне он напомнил сериалы «Топи» и «Хрустальный».

– «Топи» я не смотрел, «Хрустальный» смотрел, он как раз вышел на этапе редактирования романа. Истории отчасти похожи, но в «Хрустальном» описано реалистическое омерзительное зверство, без мистики.

Вспоминают Кинга? Ну да, я и сам сравниваю. Мне кажется, основное отличие – Кинг старался максимально персонифицировать зло. «Оно» – жесткий сатирический роман, в котором прогрессивный молодой автор бичует язвы американского общества. Для облегчения восприятия он воплотил их в Пеннивайзе и его масках.

В «снарке», наоборот, явного воплощения зла вроде бы нет. Снарк – он везде, за каждый плечом, за каждым поворотом. Вообще стоит вспомнить, что Кинг вдохновлялся Брэдбери, а тот – Вашингтоном Ирвингом. То есть все так или иначе стоят на плечах своих предшественников.

– К слову о бичевании язв общества. Какие проблемы вы хотели поднять в своем романе? К концу ваш герой становится равнодушен ко всему…

– Да, проблема равнодушия в нашем мире весьма актуальна. Как и проблема информационного пузыря. Действие первой части «снарка» происходит в 2001 году – именно в это время у нас ударным темпами начал развиваться массовый и доступный Интернет. И постепенно возникла ситуация, когда любая правда оказалась скрыта за айсбергами версий, искажений, информационного мусора. В условиях постепенного возникшего медиа-перегруза люди научились очень быстро забывать. Инфоповод меняется, и то, что случилось, их уже мало трогает.

У Филипа Дика есть роман «Помутнение», там главный герой носит технологичный костюм-болтунью, на поверхности которого мелькают сотни лиц в минуту, в том числе и его собственное. Никто не знает, как он выглядит на самом деле. Вот и мы не знаем истинный облик реальности вокруг нас.

– Герой «снарка» – ненадежный рассказчик, которому нельзя доверять, он и сам себе не верит. Вы сделали его таким, чтобы подчеркнуть зыбкость правды?

– Есть термин – «двоемыслие», когда люди могут одновременно думать в двух разных направлениях, при этом будучи свято убеждены в своей искренности. Обычно «двоемыслие» соотносят с политикой, но в бытовой жизни его гораздо больше. Когда долгие годы пребываешь в таком состоянии, возникает недоверие к самому себе.

В «снарке» с первых глав разбросаны крючки-подсказки. Но если бы герой обращал на них внимание, то читатель бы сразу понял, что происходит, и не сложилось бы детективного сюжета. Но персонаж их не замечает и осознает какие-то вещи, которые проскользнули в первой книге, только во второй. Это такой прием детективного жанра.