Играть — естественно, говорить — честно: душевный реализм Олега Ефремова

МОСКВА, 1 окт — РИА Новости, Павел Сурков. Если когда-нибудь поставят аллегорический памятник Человеку Театра, то у него, безусловно, должна быть внешность Олега Ефремова — актера и режиссера, не мыслившего себя без сцены. Для него она была и творческой лабораторией, и пространством для реализации идей, и способом диалога со зрителем, да, собственно, — с жизнью. В чем новаторство создателя «Современника» и звезды советского кино, как он воспринял раскол любимого МХАТа — в материале РИА Новости к 95-летию мастера.

Первые шаги и ориентиры

Его первые творческие шаги в Центральном детском театре уже обсуждала искушенная публика: спектакль «Димка-невидимка» стал легендой. Вроде бы сказка с примесью советской пионерской сатиры, но Ефремов сразу же выдал необычную форму: постановка из нравоучительного морализаторства превратилась в легкий и яркий мюзикл, на который толпами шли и взрослые, и дети.

Как вспоминал сам актер, для него главным ориентиром были великие мхатовские старики. Он все время мысленно примерял на себя их образы, думал, что может перенять у каждого из них.

Главный режиссер Московского театра «Современник», актер Олег Ефремов гримируется перед выходом на сцену

Несмотря на то что у молодых режиссеров в середине 50-х классический подход системы Станиславского был не в чести, Ефремова, напротив, интересовала возможность возрождения студийного духа, из которого когда-то возникла труппа МХАТа. Оставалось сплотить вокруг себя единомышленников.

Единомышленники

И они нашлись. Студия, которая впоследствии назвала себя «Современником», практически мгновенно обрела популярность, а молодые артисты стали кумирами шестидесятых годов. Евгений Евстигнеев, Игорь Кваша, Галина Волчек, Олег Табаков — о них говорили все, кто хоть немного интересовался современным театром.

Когда о спектакле по пьесе Розова «Вечно живые» написали, что спектакль замечательный, но это — «всего лишь хороший МХАТ», Ефремов воспринял такую оценку как высочайшую похвалу. Если даже скептики увидели в его работе продолжение духа труппы Станиславского и Немировича-Данченко, то это означало, что режиссер попал в цель.

Главный театр 60-х

Советский и российский актер, режиссер и театральный деятель, народный артист СССР Олег Николаевич Ефремов

«Современник», бесспорно, был главным московским театром времен «оттепели» — каждый спектакль становился событием. Ефремов и другие актеры труппы появлялись и на киноэкране, порой не боясь демонстрировать и откровенную самоиронию. Достаточно вспомнить, например, картину Рязанова «Берегись автомобиля», где Олег Николаевич сыграл влюбленного в систему Станиславского следователя Максима Подберезовикова, а Евстигнеев и Волчек отлично выступили в ярчайших эпизодических ролях.

Ефремов умело управлял театром как в творческом, так и в общественном плане. Задачей всей труппы стали возрождение на сцене «естественного человека», борьба с наигрышем и лицедейством, воплощенный «душевный реализм». В этом и заключался феномен Ефремова — он решил отказаться от вертикальной структуры управления: будущий спектакль создавали все, как равные единомышленники, без каких-либо регалий и должностей.

Мастерство

В кино он тоже мгновенно «укладывал на лопатки» и зрителя, и творческую группу. Именно благодаря выдающемуся актерскому мастерству. Например, Александра Пахмутова отказывалась писать музыку для фильма «Три тополя на Плющихе», пока не увидела уже отснятый эпизод с «большой паузой» Ефремова, где он просто молчит и долго смотрит в камеру.

Но при этом когда он играл не современников, а, например, сказочных или литературных персонажей, в них все равно возникали естественность и абсолютная реалистичность — будь то кутила и дуэлянт Долохов в «Войне и мире» Сергея Бондарчука или доктор Айболит в «Айболит-66» Ролана Быкова.

Раскол

Когда в 1970-м Ефремова позвали во МХАТ, труппа «Современника» отпустила своего создателя с сожалением, но вместе с тем и с добрым напутствием. Олег Николаевич шел к главной мечте — к театру, которым всегда восхищался и который безмерно любил. После этого его жизнь была уже неразрывно связана со сценой в Камергерском переулке.

Художественный руководитель, главный режиссер, директор МХАТ им. А. П. Чехова Олег Ефремов

Но впереди ждали административные трудности. Управиться с огромной труппой было сложно, обстановка внутри гигантского коллектива накалялась. И в итоге в конце 1987-го произошел раскол МХАТа — на ефремовский и доронинский. Сам Олег Николаевич это воспринял стоически, ни единым словом не упрекнув коллег и фактически отпустив половину коллектива в свободное плавание.

Ну а сам продолжал искать для собственной сцены современный драматургический материал. Но так и не нашел писателя, чьи пьесы показались бы ему адекватными текущему дню и ситуации. В итоге продолжал делать спектакли по классике — Чехову, Грибоедову, возвращал на сцену Булгакова, поставив «Кабалу святош» и сыграв в ней Мольера.

Безжалостное время

Иннокентий Смоктуновский (слева) и Олег Ефремов (справа) в старом здании театра «Современник» на площади Маяковского

Однако безжалостное время отнимало у него соратников. Ушел из жизни Иннокентий Смоктуновский, и эту потерю Ефремов воспринимал невероятно остро. Чувствовал он и те перемены, которые происходили в окружающем мире. И свою рефлексию так или иначе выносил на сцену, поставив пронзительных «Трех сестер», где вообще убрал из финала образ дома. А когда критики задали вопрос: где же тот дом, о котором герои говорят почти три часа, откуда взялся такой жуткий режиссерский пессимизм, — он ответил: «Почему пессимизм? Это жизнь».

Премьеру своего последнего спектакля — «Сирано де Бержерак» — Ефремов уже не успел увидеть. Его последнее пристанище — рядом с могилой Станиславского на Новодевичьем кладбище. Иного соседства и нельзя было предположить: учитель и ученик, которых разделило время, оказались навеки скреплены единым духом и верой в вечную силу театрального искусства.