«В баскетбол я попал благодаря самогону». Тренер ЦСКА Антон Юдин – об играх в США, опасных поездках и победах в Евролиге

Интервью Денису Романцову.

В середине 90-х атакующий защитник Антон Юдин блистал в волгоградском «Аквариусе» – выносил из Кубка Корача «Црвену Звезду» и бился за бронзу с саратовским «Автодором». А потом шумел в еврокубках не только с ЦСКА, УНИКСом и питерским «Спартаком», но даже с тульским «Арсеналом». Недавно – после восьми лет в штабе Димитриса Итудиса – Юдин стал помощником и нового главного тренера ЦСКА Эмиля Райковича.

В конце августа Антону исполнилось 50.

— В Волгоград вы ездите каждое лето. Как провели там время в этом году?

– Сходил на первый матч «Ротора» в сезоне. На стадион пробирался 45 минут, но все равно понравилось. Собралось 23 тысячи – неплохо для Второй лиги. 

Думал, меня уже там никто не помнит, но – останавливали, фотографировались. В перерыве спросили: «Вы Юдин?» – «Да». – «Из ЦСКА?» – «Да». – «А что тут делаете?» – «Так я волгоградский». 

Видимо, знают меня уже только как тренера ЦСКА.      

— Как вы из Волгограда попали в юношескую сборную СССР?

– Меня заметили в 9-м классе, когда команда РСФСР с шестью волгоградцами выиграла чемпионат страны. Я так много забивал, что грузинские ребята шутили: «Мы тебе руку отрежем!»

В 1989-м я поехал со сборной на юношеский чемпионат Европы в Испании, но мы чуть-чуть сыроватые были и стали пятыми. 

За нас играл отец Токо Шенгелии Каха. Сильный баскетболист – чуть постарше нас (хотя по паспорту – тоже 1972-го) и почти с нами не тренировался, появлялся уже перед отъездом на турнир. А еще на [тренера Станислава] Еремина обижался.

— За что?

– Тот не выпускал Каху в американском турне. Играли молодежкой на Аляске, паркет лежал на хоккейной площадке, а Шенгелия не вышел в первой половине и стал переодеваться. Мы ему: «Ты чего?» – «Не трогай меня. Я сейчас горячий». 

Зашел Еремин: «Что происходит?» Каха: «Холодно на скамейке сидеть». Союз распадался, и больше Шенгелия за нашу сборную не играл. 

«В магазинах Волгограда – трехлитровые банки из-под сока да консервы. И отсюда я попадаю в Нью-Йорк, вижу вечерний Манхэттен»

— Когда вы впервые попали в США?

– В 1989-м. Здесь все черным-черно. Фонари, условно говоря, только на Тверской горят. В магазинах Волгограда – трехлитровые банки из-под сока да консервы. И отсюда я – 17-летний – попадаю в Нью-Йорк, вижу вечерний Манхэттен, смотрю по телевизору матчи НБА и НХЛ. 

На второй-третий вечер спускаемся к ужину как оборванцы – в трико и шлепках. А нас везут в концертный зал, где люди в костюмах и платьях. Оказалось – шоу Дэвида Копперфильда. На сцене – чудеса, а мы с [разыгрывающим из Волгограда] Саней Гуторовым из-за джетлага засыпаем и по очереди толкаем друг друга. 

— Сыграли-то как?

– Сначала выиграли 3 из 11 матчей (за 20 дней – сумасшедший график). Но мы были помладше соперников. Через год, напротив, только 3 проиграли. Потом с удивлением увидел в архивах, что нам противостояли будущие звезды НБА: Пенни Хардуэй, Гленн Робинсон, Дэймон Стадемайр, Грант Хилл. 

Ходили на нас по-разному, но, например, игра с Кентакки Рика Питино собрала полный зал – 24 тысячи. 

— Кто вас тренировал, кроме Еремина?

– В одно из турне вторым тренером поехал Кондрашин. Внимание к своей персоне он особо не любил, но американцы-то все равно тянулись – из-за Олимпиады-1972. После тренировки к нему подошла русскоязычная сопровождающая: «Вы не видели Кондрашина? У него интервью хотят взять». – «Кондрашин? Он уже в номер ушел».

И почапал оттуда потихоньку. 

— Что тогда привозили из Америки?

– Организаторы турне подарили сумку подарков – кроссовки, поло, другая экипировка. У нас это золотом считалось: я ж до девятого класса в кедах играл. 

Еще нам кто-то рассказал, что продал в Америке красное знамя «Слава КПСС» за 500 долларов. Мы с пацанами сбросились и за 90 долларов купили на Арбате два знамени. Думали: ну, все, разбогатеем. 

В итоге прилетели, таскали их из города в город, предлагали всем подряд, но продали только одно, за 50 долларов – старому еврею в Бостоне: «Ладно, давайте – повешу как память». 

Второе знамя увезли обратно. Коммерсанты из нас так себе. 

«Дома обыграли «Црвену Звезду», но нас все похоронили. В Белграде с трибун летели файеры»

— Когда «Ротор» осенью 1995-го выкидывал из Кубка УЕФА «МЮ», вы с «Аквариусом» тоже удивляли в Европе. 

– Дома обыграли «Црвену Звезду» с разницей в 7 очков, но нас все похоронили. Югославы же вернулись в еврокубки после дисквалификации и жаждали победы. В Белграде был аншлаг, с трибун летели файеры и пакеты с шелухой от семечек, но мы как-то зацепились и прошли дальше. 

— В чем секрет?

– Мы с детства играли в быстрый баскетбол. Такую манеру привил тренер Сергей Прыгунков. 

Он очень много в меня вложил. Помню, пришел к нему в брюках и свитере. Жался к стеночке, стеснялся бросать. А он: «Давай-давай, не бойся». Так и бросаю до сих пор. 

— У Прыгункова вы играли с 9 лет до еврокубков. С чего началось?

– В баскетбол я попал благодаря самогону. Прыгунков искал по школам высоких детей и, увидев меня, позвал к себе. Но родители в баскетбол не пустили и отдали в легкую атлетику. Потом я перешел в третий класс, и начался новый учебный год. 

Мы жили в частном доме и в какой-то день, когда отец варил самогон, к нам пришел Прыгунков. Он был в кожаной куртке, и отец жестко перетрухнул – решил, что из милиции. А когда понял, что это тренер переманивает сына в баскетбол, обрадовался: «Да, конечно, пусть занимается. Я только за».

— Кто в вашей волгоградской команде мог пойти так же далеко, как вы с Гуторовым?

– Серега Клюшин – невероятно талантливый. Яркий чувак. Но из не самой благополучной семьи. В 14-15 лет начал погуливать, пить-курить и сел. После трех лет в тюрьме Прыгунков пытался вернуть его в баскетбол, но ничего уже не вышло. 

— Кто главный не раскрывшийся талант на уровне страны?

– Серега Грезин очень выделялся. Безумно одаренный. Атлетичный, верткий, быстрый, с броском. Он 1971 года, но играл за сборную СССР 1969-го, что считалось фантастикой. Потом, увы, Грезин не соблюдал режим. 

«В Москве перед игрой нам подали похоронный автобус – с лавками по бокам»

— Что за история, как вы 200 км ехали в автобусе с открытыми дверями?

– Перебирались из Казани в Саратов – на турнир. Двери заклинило, и водитель не стал чинить – так и погнали. Но было лето, жара, так что ехали и ржали. 

В другой раз возвращались с «Аквариусом» из Саратова в невероятный холод – на пазике, который разгонялся только до 60 км/ч. Печка замерзла, внутри все обледенело, и мы грелись друг о друга. Даже носки на руки надевали. 

А однажды в Москве перед игрой нам подали похоронный автобус – с лавками по бокам. 

— На пике «Аквариус» дважды уступал Саратову в плей-офф – в четвертьфинале-1995 и матче за третье место-1996. Обыграть «Автодор» было нереально?

– В 1995-м у «Аквариуса» был хороший сезон. За нас играли Дайнеко и [победитель молодежного Евробаскета-1994] Бойдаков, но против «Автодора» нам не дали шансов. Дома-то легко с ними разобрались, а в Саратове вмешались судьи. 

— Прыгунков объяснял закат «Аквариуса» бегством с клубными деньгами президента Татьяна Богдановой. Какова ее судьба?

– Я с ней мало соприкасался и ушел в ЦСКА до ее отъезда. Слышал, что она умерла от рака.  

— Прыгунков обиделся, когда вы с Гуторовым в 1996-м ушли в ЦСКА?

– Конечно. Он вообще не хотел нас отпускать, но мы и так пересидели с Саней в Волгограде. Еремин-то приглашал давно – с тех пор, как заиграли у него в молодежной сборной. 

Лет в 18 мы с Саней приезжали на стажировку в ЦСКА и даже участвовали в нескольких матчах Чемпионата СССР – игрокам низших лиг этого тогда разрешалось. Потом настойчиво звали на постоянку, но что-то не складывалось. Надо было уезжать на пару лет раньше. 

— Как Прыгунков удерживал в «Аквариусе»? 

– Правдами и неправдами. В девяностые всякое бывало. Проблема еще в том, что у меня слабая спина, а в феврале 1996-го я травмировал ее в игре с ЦСКА. Но в Волгограде не лечили, а делали какие-то припарки. Боль снимали, а проблема оставалась. Спину окончательно угробили, и я пропустил первые полгода в ЦСКА. Последствия сказывались всю карьеру. 

«Еремин так активно жестикулировал, что порвал штаны. Установку в перерыве давал в трусах»

— В 1997-м совладельцем ЦСКА стала американская компания SC Marketing. Обещали «создать команду по принципу НБА», а что было на деле?

– Привели разыгрывающего Майкла Дженнингса, но Еремин убрал его после нескольких игр. Американцы устроили собрание, дали нам проспекты с какими-то домами, но как появились, так и пропали. 

Привел их в ЦСКА наш центровой Маркус Уэбб. Видимо, тусовался с ними в одном клубе. Он добрый и порывистый парень. Жил по принципу – гулять так гулять. 

— Как проявлялось?

– Славно куролесил и любил всех угощать. Очень редко приходил на тренировки без перегара. 

А еще собирался жениться на дочке посла какой-то африканской страны, но, кажется, передумал. 

— В середине сезона-97/98 президентом ЦСКА стал Александр Гомельский. Чем запомнился?

– Он и раньше был рядом с командой, а, когда тот сезон перевалил за зиму, встретил в коридоре меня и еще кого-то из команды: «Как дела, ребята?» – «Подустали». – «Мне 70 лет, и я полон энергии. А вы устали?» Взбодрил нас. 

Мы тогда вышибли из плей-офф Евролиги «Барселону» с Джорджевичем, а я играл на непривычной позиции разыгрывающего. 

— Кстати, брат Гомельского начинал тренерскую карьеру в Волгограде. 

– Рассказывали, что у него была сильная команда – Болошев, Сидякин, Блик. 

Анатолий Блик тренировал меня на Спартакиаде школьников в Саратове. Они с Сидякиным были тренерами-новаторами. Знали английский, переводили американскую методику. Устраивали убийственные по интенсивности тренировки. Блик – очень умный дядька. Потом в коммерцию ушел, управлял банком.

— С Ереминым в клубах и сборных вы работали почти 15 лет. Как он менялся?

– Когда я попал к нему мальчишкой, он дал массу деталей с точки зрения бывшего игрока – как встать, как отдать, где подождать, где ускориться. И он постоянно развивался – даже приглашал в ЦСКА итальянского тренера для работы с защитой. 

Его юмор – отдельная тема. Как-то раз позвонил 40-летнему Тараканову: «Серег, много травм, выручай». Тот сразу начал думать: «Колено больное, надо набирать форму». Не сразу понял, что первое апреля.  

А однажды в УНИКСе Еремин так активно жестикулировал, что порвал штаны. В перерыве отдал их кому-то, чтоб быстро зашили, и установку давал в трусах. 

«Белов меня позвал в московский «Спартак, но после недели тренировок объявил: «Денег не будет. Расходимся»

— Из ЦСКА вы ушли к Сергею Белову в московский «Спартак». Что там случилось?

– Белов меня позвал, но после недели тренировок объявил: «Денег здесь не будет. Расходимся». Он потом уехал в Пермь, а я в начале сезона-98/99 остался без команды. 

Звали в Казань, но как-то странно: «Приходи, но в принципе ты нам не особо нужен». И я поехал в Тулу к Олегу Киму. Денег там тоже не было, но мы нанесли ЦСКА единственное поражение в суперлиге, стали третьими и дошли до четвертьфинала Кубка Корача. 

— В УНИКСе вы застали много иностранцев. Самые интересные?

– Канадец ямайского происхождения Майкл Микс на все выезды брал электрогитару, надевал наушники и бренчал. Я с этим делом не знаком, и удивлялся, почему слышу только «дрын-дрын». Потом он сказал: «Я новую музыку сочинил. Заценишь?» И протянул наушники – оказывается, вся музыка в них.  

Позже приехал Дики Симпкинс, трижды чемпион НБА с «Чикаго». Я долго заставлял его показать хоть один из трех перстней. В рождественской паузе он слетал в Америку и привез. 

Каспарс Камбала – это вообще сборник историй. Весной 2005-го спешил на тренировку, объезжал пробку и провалился на «Лэнд Крузере» в реку Булак – она, к счастью, неглубокая.

— Как Камбала стал боксером?

– Когда он играл в Университете Невады, тренер по боксу решил проверить, насколько быстро человек меняет один спорт на другой. Каспарс тренировался с ним, а после дисквалификации в баскетболе провел четыре боя. Но потом вернулся, перешел в «Енисей» и был в идеальной физической форме – лучшей за карьеру. 

— В УНИКСе на ваших глазах Руслан Авлеев избил сербского судью Йовчича. Как это было?

– Мы принимали «Бешикташ», а в Казани работало много турецких строителей. За гостей болело две тысячи человек, а дворец вмещал четыре. В тот момент меня заменили, я сел на скамейку и увидел, как судья падает, а потом Рус бьет его ногой. Сидевший рядом Игорь Грачев резюмировал: «Как в кино». 

— Мирсад Туркан, с которым играли в ЦСКА Ивковича, – тоже эмоциональный парень?

– Сумасшедший. В тайм-ауте Дуда что-то чертит на доске, а Туркан еще кипит: хватается за полотенце, за бутылку воды и даже не смотрит на тренера. 

Так же запальчиво говорил на нашем языке. Драгану Тарлачу понадобилось отправить жену в аэропорт, и Мирсад вызвался помочь: «Я знаю русский – сейчас все сделаем». Берет телефон: «Э-э, девушка! Э-э, аэропорт, девушка!» Других слов не вспомнил. 

— Каким вспоминается противостояние с «Маккаби» в Евролиге-2003/04?

– В группе обыграли их там, проигрывая 20 очков, а они нас – в Москве, последним броском Паркера. 

Но в домашний Финал четырех они могли не попасть. Я смотрел их последний матч в группе с «Жальгирисом»: [игравший за «Маккаби»] Ясикявичюс после пятого фола уже поздравлял Сабониса с победой, но литовцы смазали штрафные, а Шарп с сиреной забил невероятный трехочковый. 

В овертайме «Маккаби» дожал, а в полуфинале обыграл нас. 

— Самое обидное тренерское поражение в Финале четырех?

– Белград-2018. Мы весь сезон доминировали, стали первыми в регулярке, а перед Финалом четырех травмировались Де Коло и Хайнс. Оба сыграли, но в плохих кондициях, а в начале полуфинала с «Реалом» мы потеряли Воронцевича.  

«Дима Домани сказал: «Приезжай. Ничего нет, но надо ехать на турнир»

— С питерским «Спартаком» вы как капитан выходили в полуфинал суперлиги-2009, а как тренер – в полуфинал Еврокубка-2012. До банкротства было далеко?

– У клуба был сильный спонсор, и я чувствовал, что клуб нужен городу. Я тогда, кстати, полюбил Питер. До сих пор каждое лето там бываю.   

Интересно, что в сезоне-2008/09 мы долго запрягали, но всплеск произошел после драки с «Локомотивом» в Ростове – заканчивали «4 на 4», и наших американцев Вишневски и Блэра дисквалифицировали. Мы как-то сплотились и выиграли без них два матча. 

Через несколько лет я вошел в штаб Здовца и как тренер многому научился. Юре – очень фундаментальный тренер. 

— Принимая юношескую сборную в 2013-м, знали, что будете работать с боссом «Автодора» Владимиром Родионовым? 

– Нет. Все как-то аврально получилось. Директор РФБ Дима Домани сказал: «Приезжай. Ничего нет, но надо ехать на турнир».

— «Ничего нет» – это о чем?

– О штабе. Сказали: «Возьми с собой какого-нибудь тренера». Я позвал Олега Игумнова, с которым играл за «Аквариус». Началась подготовка, и дня через три появился Родионов – как куратор сборной.   

Из «Автодора» в сборной было четыре человека, и он сказал: «Эти-то точно будут в составе, но у меня в Саратове есть еще трое». 

Я: «Из этих четырех: один в составе, второй под вопросом, а два – точно нет. Про тех трех – не знаю». 

Родионов: «Ты че, такой умный? Давай сыграем: Саратов против сборной». 

Я: «Давай». 

Позже Родионов признал: «Ты молодец, принципиальный». А Домани добавил: «Звонили из федерации. Просили поставить другого тренера».     

— Что пошло не так в работе с молодежной сборной?

– Я третий или четвертый тренер, который пытался поднять молодежку из Дивизиона B. 

Поколение 1998 года – неплохое по силе, но один игрок приехал со справкой, что у него хроническое воспаление колена. Доктор сказал: «Можно что-то сделать, но впечатление, что он не хочет играть». 

Я удивился и спросил парня напрямую: «Не хочешь?» – «Хочу, но в клубе говорят, что сначала лучше вылечиться». 

Из восьми лучших игроков я потерял пятерых. Кто-то травмировался, кто-то операцию сделал перед турниром.

— А кто-то в отпуск ушел. 

– Это в следующем году. Поколение-1999, увы, не такое сильнее, а ребят из 2000-го мне не дали. Один из них не приехал, потому что заранее оплатил путевку в Турцию. 

— В итоге вылетели в полуфинале. 

– Если объективно, мы прыгнули выше головы. Со стороны удивлялись: как вы проиграли Португалии? Но никому же не интересно, что за состав у португальцев и что их центровой Неэмиаш Кета подписал контракт с «Сакраменто».   

— Вернувшись в ЦСКА в 2014-м, ощущали давление из-за серии неудач в Финалах четырех?

– Об этом все говорили, но мне нравится работать под давлением. Спасибо ЦСКА и Андрею Ватутину, что дали такую возможность.  

Сильнее всего, наверное, давили на Теодосича. Говорили, что с ним невозможно победить, но мы в нем никогда не сомневались. Да и он – в себе. Однажды мы отрабатывали броски, и я рассказал, как «Лейкерс» в 60-е проиграли 7 финалов. 

Тео: «И что потом?» – «Потом выиграли». – «А, ну ладно».  

В 2015-м мы обидно проиграли «Олимпиакосу», после чего сделали выводы и усилили состав. Может, чуть не повезло с большими, но Хайнс играл за двоих. К тому же невероятный сезон выдал Нандо Де Коло. А в решающий момент финала с «Фенером», когда чуть не упустили победу, потрясающе сыграл Витя Хряпа. 

От той – первой для нашего штаба – победы были невероятные эмоции. Вторую – в Витории-2019 – восприняли спокойнее, хотя нас штормило до самого Финала четырех. Менеджмент тогда гениально снял давление, показав видео с интервью мам и жен игроков – было и смешно, и трогательно. 

Мы потом уступали в полуфинале «Реалу», но Чачо Родригес переломил игру. В финале уже спокойно превзошли «Эфес» и тоже, конечно, радовались, но уже не так, как в 2016-м. 

Шутили тогда: «Наверное, после третьей победы просто руки друг другу пожмем и поедем домой».