Спорт вне политики – миф. Такого никогда не было и не будет
Колонка основателя Sports.ru Станислава Гридасова.
За последний месяц я примерно миллион раз слышал фразу, что «спорт вне политики». Или что он должен быть «вне политики» – по самой своей глубинной сути спортивного соревнования. Или что он когда-то был «вне политики», а вот теперь одна сторона мирового конфликта банит российский спорт и спортсменов без суда и следствия, наплевав на юридические приличия, а другая чуть ли не принуждает клубы, спортсменов, болельщиков рисовать букву Z.
Вот и Ирина Александровна Винер, чью федерацию художественной гимнастики тоже отстранили от международных соревнований, заявила: «То, что спорт вне политики, сейчас потеряло актуальность. Это неправильно».
А когда же, когда, в какие мирные, пастушьи, овечьи времена это было «правильно и актуально»?
Я не берусь судить, что там было в начале XX века, в ранний кубертеновский период, когда этот французский барон-идеалист и ввел в мировой обиход идею «спорта вне политики» (я не специалист по тому времени), но после Первой мировой войны профессиональный спорт (назовем его для общего удобства так) никогда не был вне политики.
Ни в послевоенные 1920-е, когда спортивное движение в мире раскололось на олимпийское («буржуазное») и условно «спартакиадное» (рабоче-пролетарское), а рабочее, в свою очередь, раскололось на коммунистическое, просоветское (Красный спортинтерн) и социал-демократическое (Социнтерн), и рабочие спортсмены не садились соревноваться на одном поле.
А ФИФА, например, уже тогда запрещала странам, своим членам, играть в футбол со сборной СССР. Поэтому туркам Ататюрка, заключившим в 1921 году договор о мире и дружбе с молодой Советской республикой, а в 1923-м вступившим в ФИФА, приходилось выкручиваться, чтобы не подпасть под санкции. Свою национальную сборную они переименовали то в «сборную клубов Турции», то в «сборную турецких университетов», потому что в футбол против советских играть хотелось, но официально было нельзя.
При этом руководители ФИФА уже в 1923-1924-х годах осторожно интересовались, а не хочет ли молодая Советская республика вступить в футбольную семью народов? Интересовались не напрямую, не официально, а как раз через турецкие посреднические каналы.
Ни тем более в середине 1930-х, когда после прихода Гитлера к власти в Германии, разные силы – и просоветские коммунисты, и европейские социал-демократы, и еще какие-нибудь демократы из США, Великобритании, Франции, Чехословакии, Австрии и т.д. – объединились ради общей идеи бойкота фашистских Олимпиад 1936 года, зимней (в Гармиш-Партенкирхене) и летней (в Берлине).
А, например, уважаемый основатель баскетбола Джеймс Нейсмит, преподаватель из молодежной христианской организации YMCA, штат Массачусетс, США, приехал, приветствовал фюрера и лично вручал в Берлине олимпийские медали. Норвежский чудо-ребенок фигуристка Соня Хени для Гитлера плясала, а Геббельс лично продвигал ее голливудские дебюты на территории Третьего рейха.
«Ман Сити» чуть не приехал в СССР в 1936-м: Сталин все одобрил, выделили 11 000 рублей, посредник наврал англичанам. Рассказывает Станислав Гридасов
Или, возможно, спорт был außerhalb der Politik в 1939-1945 годах, когда чемпионат Франции по футболу проводился по зональному принципу? Отдельно играли команды в «оккупационной» зоне, отдельно в «свободной» (фр. Libre), а потом встречались между собой в специальных матчах, соблюдая спортивный принцип либерте, эгалите и фратерните?
А чешские хоккеисты, будущие учителя советского хоккея, разыгрывали чемпионат нацистского протектората Богемии и Моравии и гоняли товарняки с дружественными сборными Германии, Венгрии и Италии?
Или еще один пример – в июле-августе 1941 года (немцы уже бомбили Москву) голландский гроссмейстер, бывший чемпион мира Макс Эйве отправился в богемский Карслбад, чтобы сыграть в шахматы с русским гроссмейстером-эмигрантом, бывшим чемпионом СССР, а тогда членом НСДАП (Национал-социалистической немецкой рабочей партии) Ефимом Боголюбовым.
После войны Эйве возглавил комиссию по этике Международной федерации шахмат, которая будет расследовать факты сотрудничества с фашистским режимом другого русского гроссмейстера-эмигранта Александра Алехина. А про себя Эйве вспомнит, что «далеко не все считали, что мне следует <в 1941 году> ехать в оккупированную Чехословакию. Но при этом забывали, что и моя Родина оккупирована. Кроме того, у меня был на Боголюбова «зуб». В это время я получал много приглашений играть в турнирах, но принял только то, которое давало возможность вступить с Боголюбовым в соперничество». (Но это же совсем меняет дело!)
После войны Эйве, всеми уважаемый, станет одной из ключевых фигур в дележе чемпионского титула, освободившегося после смерти Алехина, между шахматистами США и СССР, и будет перекуплен (в хорошем смысле этого слова) советскими функционерами.
Сразу после Второй мировой войны международные федерации выстроились в очередь, чтобы принять Советский Союз, страну-победительницу, в свои международные ряды (а ФИФА будет первой из них и самой шустрой). А Международный олимпийский комитет (МОК), сделав вид, что олимпийская хартия вообще никак не нарушается, допустила к Олимпиадам советских спортсменов-«любителей», которые, конечно же, в реальной жизни были никакими не любителями, а самыми настоящими профессионалами, получая зарплату (а то и две, и три зарплаты) только за то, что бегают быстро, прыгают высоко, а толкают сильнее.
Много было интересного и разного спорта вне политики после войны!
И в 1968 году, когда после ввода советских войск и вообще войск стран Варшавского договора в Чехословакию, ни одна федерация, ни один МОК даже не пытались забанить СССР.
«Не было гаже соперника, чем чехословаки. Эти люди со смешными фамилиями просто лютовали на льду». Глава из книги Станислава Гридасова «Кристальные люди»
И в 1973 году, когда футбольная сборная СССР отказалась играть в Чили отборочный матч к чемпионату мира на стадионе, превращенном в концлагерь. «Спорт вне политики», – ответили в ФИФА. Ну как же, протестовал Советский Союз, какой еще вне политики, если в Чили только что произошел военный переворот при очевидном вмешательстве спецслужб США, как мы будем играть в футбол на стадионе, где только что убивали людей и алая кровь еще не сошла с зеленой травы? «Не, не, вне политики. Играйте!» – решили в ФИФА. (Правда, сборной СССР почему-то ни госпереворот, ни гибель людей не помешали в те же кровавые недели сгонять нулевую ничейку в «Лужниках» в первой игре против хунтовской Чили).
А вот в 1979-м, после ввода советских войск в Афганистан спорт вдруг оказался в центре международной политики – это когда государственные органы США не только продавили официально-общественные организации США (федерации, НОК страны) на бойкот московской Олимпиады-80 (а заодно и своих «европейских партнеров»), но и вынудили частные, коммерческие американские компании разорвать уже подписанные с СССР контракты.
7 апреля 1980 года Оргкомитет московской Олимпиады докладывал в ЦК КПСС: «Так, например, фирма «Ампекс» (США) отказалась поставлять видеомагнитофоны и телекамеры, необходимые для телерадиокомплекса; «Овег» (Австрия) – хронометражное оборудование и-за непоставки из США компьютера для велотрека; «ИБМ» (США) – вычислительную технику и услуги фирмы по программному обеспечению».
Если это было не вмешательство государства (США) в спортивные дела, что это тогда было?
Так когда же спорт был «вне политики»? Да никогда. Возможно только кроме совсем детских, наивных, кубертеновских времен – но я их плохо знаю.
(И мы же не будем спрашивать у барона-идеалиста Кубертена, а что он делал, с кем был в 1936 году? Кто только не зиговал в том почти мирном, довоенном, внеполитическом году).
Вне политики, друзья, только мячик во дворе и бег трусцой в парке, да и то там можно получить по морде, затеяв неправильный политический разговор.
Комментарии закрыты.