Переход из футбола, сомнения в себе и уход из интерната: как Влад Емченко дорос до основы «Локо» и сборной

От редакции: вы читаете пользовательский блог, в котором разговаривают с молодыми баскетболистами. Подписывайтесь – узнаете о них больше.

Подкаст «Перехват» возвращается вторым сезоном, который называется «Юны и опасны». Герои этого сезона — молодые российские игроки, U22. Это серия интервью о карьере и жизни: как начинали, как продолжали, через что прошли. Простые вопросы, которые помогут лучше узнать молодых баскетболистов — тех самых, за которыми мы будем наблюдать в ближайшие 10-15 лет.

Герой первого выпуска — защитник ПБК «Локомотив-Кубань» Владислав Емченко. Он родился в Краснодаре, и так вышло, что там же и пригодился. В детстве он занимался всеми видами спорта сразу, а в футбол играл так хорошо, что ему даже стали обещать контракт через пару лет. Но в 2009 году «Локо» переехал из Ростова в Краснодар и стал набирать детей в секцию. Папа предложил Владу попробовать, и с тех пор понеслось: тренировки, интернат, сомнения в себе, снова тренировки, ДЮБЛ, молодежка, Суперлига, основа «Локомотива», сборная…

Звучит просто, но просто не было. Впрочем, об этом Влад сам расскажет.

Подкаст можно послушать на YouTube или прочитать — выбирайте, что вам удобнее.

— Ты родился в Краснодаре и там же пригодился, получается. А как ты начал заниматься баскетболом?

— Да, я родился в Краснодаре и все свои 22 года живу здесь. До баскетбола я занимался разными видами спорта — футбол, большой теннис, настольный теннис, ходил на плавание. Я с детства любил спорт. А потом в Краснодар из Ростова переехал «Локомотив»…

— При этом в семье до тебя не было профессиональных спортсменов?

— Не было. Папа увлекался волейболом, мама — художественной гимнастикой. Но они не сделали профессиональную карьеру: папа пошел в военную сферу, а мама в учебу.

— И из-за службы отца вы куда-то переехали?

— Да. Я родился в Краснодаре, но потом папу перевели в станицу Полтавская, это недалеко. Мы так перемещались иногда, но всегда внутри края, не уезжали за его пределы.

— Чем ты занимался в Полтавской? Это же совсем маленький городок.

— Как деревня скорее, да. Если честно, я плохо помню этот период, мне было, может, три года, может, четыре. Ничего не могу рассказать. Даже вот спроси меня, где находится Полтавская, я тебе не скажу. Когда меня два года назад спрашивали, где я родился, я почему-то и думал, что я родился в Полтавской. А потом мама увидела и говорит: «Ты что?! Я тебя рожала в первом роддоме в Краснодаре».

— Ты пошел на баскетбол, когда «Локомотив» переехал из Ростова в Краснодар. Как это было?

— Я на тот момент занимался футболом, и у меня в принципе неплохо получалось. Тренеры говорили, что вот, рослый мальчик, умный, видит поле, что нужно тренироваться и через два года у меня уже будет контракт. А мне 12 лет, я считал, что это очень круто.

И тут папа приходит и говорит, что вот из Ростова приехал тренер — Михаил Бигаев, это мой первый тренер — и набирает группу. Спросил, хочу ли я пойти. Я ответил, что хочу, и вот так получилось, что я начал ходить на тренировки, мне начал действительно нравиться баскетбол. Так я и забыл футбол.

— Это сейчас баскетбол в Краснодаре популярен, а тогда ведь было не так. И ты хорошо играл в футбол, были перспективы… Большинство парней в твоем возрасте сказали бы «да ну этот ваш баскетбол, хочу в футбол играть».

— Сейчас плохо помню, но, наверное, если плохо помню, то мне это легко далось. У меня в футболе получалось, но как-то баскетбол помог забыть про футбол. Это произошло само собой, я думаю, что я же был маленький, 12 лет… Возможно, если бы был постарше, то подумал бы: «Блин, может, все-таки футбол, он более популярный». Но в то время об этом даже не задумывался, сложного решения не было.

— У тебя сразу все стало получаться в баскетболе?

— Я тогда учился в школе во вторую смену, а тренировки были вечером. Мне приходилось ездить на автобусе, и получалось так, что у меня последний урок заканчивался в 6 вечера, а тренировка начиналась в 6:30. Я бежал на остановку, ехал и приезжал на вторую часть тренировки. Первая часть обычно в таком возрасте направлена на технику, передачи, дриблинг, а вторая часть — игровая. Я приезжал на вторую часть, переодевался и сразу же играл. Мне это очень нравилось, я пропускал всю эту скучную работу. Может, это меня и зацепило в самом начале, а отсюда пошло-поехало.

— Это действительно драйвит, когда ты пропускаешь всю эту скучную часть, приходишь и сходу играешь. Но тогда вопрос: получается, никто в тебя не заложил дриблинг, видение площадки, никто не отрабатывал броски на вот этой первой части тренировки. Тогда откуда у тебя все это?

— Да слушай, наверное, в самом начале занятий баскетболом я все это тренировал как раз в игровых моментах. Плюс, конечно, были и дни, когда не было школы, выходные, например, и тогда я попадал на полные тренировки. Тренер уделял этому много внимания, и я рад, что он заложил базу в раннем возрасте. Сейчас я просто стараюсь улучшить все эти качества.

— Ты же прошел всю систему подготовки «Локо», с самых низов. Какой этап был самым сложным?

— Был момент… Я помню, что в 7 классе я ушел из школы, когда создали интернат. Я уехал от родителей, начал самостоятельную жизнь. Проучился 2 года в интернате, у нас было по две тренировки в день — реально профессиональная спортивная жизнь. На день я приезжал домой, в воскресенье, а все остальное время проводил в интернате: учеба, тренировки.

Но было такое, что я тренировался, а тренер как-то не особо обращал на меня внимания. Я сначала думал, что все делаю правильно. Были же мальчики, на которых он кричал, и мне казалось, что раз он на меня не кричит, то я все делаю как надо. Но потом стал думать, что ему, грубо говоря, на меня фиолетово. А я же учился в школе хорошо, с золотой медалью окончил…

— Ого!

— Да! А тут еще у меня родители военные, и все говорили: «Вот ты хорошо учишься, есть связи…» Никто [в семье] в спорте не делал свою карьеру же. И мне все стали говорить, что, мол, давай ты уйдешь, спорт не вечен, вот у папы есть связи, поступишь в хороший университет в Москве. Никто не давил, но кто-то что-то всегда говорил — что-то папа, что-то мама, что-то бабушка. И постепенно-постепенно я заметил, что у меня стали появляться в себе сомнения. А вдруг не получится?

После 9 класса у меня был тяжелый период, когда я даже забрал документы из интерната и подал их обратно в школу. Но потом летом что-то произошло, ёкнуло как-будто, открылось какое-то второе дыхание, и я все же пришел [к родителям] и сказал: «Давайте я попробую еще раз, а если не получится, то, пап, заберешь меня в армию». И все, я остался в интернате, доучился еще 2 года и прошел через все эти этапы — первенство России, ДЮБЛ, «молодежка», Суперлига и основная команда. Рад, что тогда принял решение остаться.

— А что это вообще за время такое, когда ты живешь в интернате? У тебя, наверное, было не полное ощущение жизни в отрыве от родителей, потому что и ты, и они находились Краснодаре… Но все же.

— Было круто. Я вспоминаю сейчас, это какой-то отдельный этап в жизни, столько ребят. Уехать от родителей, начать самостоятельную жизнь. Подъем в 6 утра, тренировка, приезжаешь, сразу же учишься, после этого тренировка. Вечером опять какие-то игрушки, развлекалки. И вот так четыре года. Своеобразно было, интересно.

Кто-то может сказать, что скучно, тяжело, но, как ты и сказал, я же краснодарский, я мог приезжать на субботу и воскресенье, когда нас отпускали, повидать родителей, сестру. Ребята, которые из Питера, из Москвы, им вообще было тяжело. Они дома бывали летом и зимой. Им было еще тяжелее. Жаловаться не буду, я рад, что этот этап моей жизни прошел.

— Пока ты был в интернате, наверняка ходил на матчи «Локо», видел, как играют легионеры. Было такое, что ты смотрел на основу и такой — «черт, да мне никогда сюда не попасть»?

— Таких мыслей точно не было. Но и мыслей, что я когда-то буду на их месте, не было тоже. Я просто ходил, наслаждался игрой, но не задумывался о том, что когда-то окажусь в «Локомотиве». Когда начал подбираться к Суперлиге, когда начали приглашать на тренировки основной команды, тогда вот я уже понял, что есть над чем работать, что все возможно.

— Вот как раз про этот этап. Твоя цитата: «Евгений Юрьевич всегда подсказывает, помогает, даже тем ребятам 2002-2003 года, которые приходили на тренировки. Когда меня в 17-18 лет подтягивали к тренировкам с основой, то такого не было. Меня просто не замечали на площадке». Я правильно понимаю, что речь про Сашу Обрадовича?

— Да. Тогда я бывал на пару тренировок… На пару?

— На паре?

— Да, на паре! Ну, золотая медаль… Так вот, случалось такое, что меня даже забывали назвать. Когда пятерки называют, я мог оказаться в третьей, которая манишки надевает, и меня даже, бывало, забывали назвать. Я видел, что он не замечает, не смотрит… После тренировки были броски, и случалось, что я даже не бросал, а только подавал.

А вот когда я в прошлом году был в основной команде, к нам на тренировку тоже приходили ребята 2002-2003 годов. Я видел, что если они делали какую-то ошибку, то Евгений Юрьевич останавливал тренировку и при всех — сколько нас было, русские и восемь легионеров — молодому объясняет. Отношение было такое. Если бы я такую ошибку сделал в свое время, меня бы просто заменили.

Я про Сашу ничего плохого не говорю, просто вот такую разницу заметил.

— Это у Обрадовича со всеми молодыми так было или только с тобой?

— Не, это со всеми. Я не думаю, что он только рыжих не любил (смеется). Но тогда и молодых не так часто подключали к тренировкам, сейчас это намного чаще происходит. А тогда такого выраженного акцента на развитие молодежи не было.

— Что ты чувствуешь, когда тебе 17-18, ты стучишься в двери основной команды, а там не открывают? Это мотивация или демотивация?

— Это мотивирует — вот эти тренировки, когда я приходил в 18 лет. Тогда в «Локо» еще не было Суперлиги, а была «молодежка». Там я играл против своих одногодок. А потом пришел на тренировки основы и понял, какие там скорости, какая там реакция, какая скорость принятия решений. Я прямо вдохновился и понял, насколько это круто. Когда ты играешь в «молодежке», играешь хорошо, но потом приходишь в основу и понимаешь, сколько тебе еще работать. Я помню, как меня это вдохновило, и с тех пор шаг за шагом я двигался.

— Первый профессиональный контракт — в 20 лет. Помнишь чувства?

— Круто! Когда я подписал, еще никто не знал, а потом это выложили, и все начали поздравлять, писать мне. В тот день я почувствовал себя популярным, что мне все писали — круто, поздравляю, вау-вау. Радостные ощущения были, тем более, это команда, в которой я вырос, прошел через всю ее систему.

— Пашутин, как ты сказал, сильно помогал влиться в основу. Когда он ушел, ты уже чувствовал себя полноценным звеном команды? Его уход на тебе никак не сказался?

— Я благодарен Евгению Юрьевичу, это первый тренер, с которым я «зашел» в Единую лигу и в Еврокубок. У молодых игроков, когда они начинают играть на каком-то высоком уровне, все равно есть какой-то страх. А он до тренировок, на тренировках, после тренировок говорил — и не только мне, а всем молодым, — что надо верить в себя, что мы все можем, что мы высокие, умеем бросать и все такое. Он помогал поверить в себя.

Когда так получилось, что «Локо» и Пашутин перестали сотрудничать, мы были на выезде. Мы тогда много проигрывали, и это не было шоковой новостью. Но все равно ты просыпаешься утром и читаешь это. Помню ощущение неопределенности — блин, а как это так…

— Единственный тренер, с которым ты играл на таком уровне, уходит.

— Да, точно. У меня просто не было такого опыта раньше. А потом я подумал, что в карьере может быть много тренеров, это жизнь, это баскетбол. И я успокоился. Но да, это он помог мне поверить в себя, я понял, что могу быть полезен команде, и к моменту, когда он ушел, я уже был полноценным звеном.

— Первый вызов в национальную команду — где тебя застала эта новость? Что ты делал?

— Мы были где-то за границей. Это еще те времена, когда нам можно было ездить за границу… (смеется) Не помню, с кем играли, но до игры Стас Ильницкий сказал, что ему звонил Зоран Лукич и спрашивал про меня. Я подумал, что это шутка, на 100% был уверен. Я даже не задумывался, что меня могут вызвать. Ну все, я про это забыл.

Потом мы сыграли, и после матча мне Стас снова говорит, что это правда, что Зоран спрашивал про меня и про Андрея Мартюка. Стас сказал мне записать номер, потому что мне когда звонят незнакомые номера, я часто не беру трубку. И на следующий день Лукич мне позвонил. Говорит: «Узнал меня? Ну вот, а что, у меня такой узнаваемый акцент?» Я сказал, что нормальный у него акцент. Он рассказал, что хочет пригласить меня в сборную, узнал, как дела, как здоровье, как я на это смотрю. Поговорили минут 10.

— Ты понимал, что у тебя есть шанс попасть из расширенного состава в основной?

— Я когда увидел список, проанализировал его и понял, что есть все шансы. Не было таких мыслей, что вот, мол, хорошо, что я попал в расширенный список, а дальше уже неважно. Я ехал на сбор с настроем, что хочу пробиться в 12 человек, хочу попасть на игры, а потом на следующий сбор. Не сомневался в себе.

— После звонка Зорана кому ты сам позвонил?

— Девушке. Сначала час или два я просто никому не звонил, анализировал произошедшее, думал. Приятно было, что меня вызвали. А потом позвонил девушке, сообщил ей.

— Она тоже не поверила?

— Не помню ее реакцию… Наверное, поверила, она всегда в меня верит! Потом позвонил папе, маме, все рассказал — все верили. Один я только не поверил, когда Стас сказал.

— С какими чувствами летел на сбор? В самолете обычно много времени, чтобы подумать.

— Сначала начал ловить такие мысли, что когда идешь куда-то в неизведанное, есть какой-то мандраж. Но я же был не один: был Стас Ильницкий, который там уже бывал, был Андрюха Мартюк, который тоже летел впервые. Стас сказал, что там все ребята такие же, как я, что там много новеньких, тренер новый, что ничего не надо бояться. И все, эти мысли пропали. Я ехал с радостью, хотелось получить новый опыт. Все в итоге сложилось.

— Ты впервые вышел на паркет в майке сборной в матче против итальянцев. Очков не набрал, а против Исландии не попал в состав. Когда возвращался в Краснодар, радовался или грустил?

— Я вообще сторонник того, что не попал в состав и не попал. Это решение тренерского штаба, надо просто дальше работать. С Италией вот вышел, пошел в проход, мог забить, но промахнулся. И все равно был рад! Это первый сбор, это запоминается. Кто-то из ребят вообще не попал в состав… А я попал, минуту сыграл, на второй матч присоединились ребята из «Зенита», и тренер перед игрой сказал, что принял решение поставить Диму Кулагина вместо меня. Я не расстроился, это его решение.  Посмотрел матч вместе со всеми и полетел домой с хорошими чувствами.

Забегая вперед, скажу, что рад был попасть и на второй сбор…

— На второй сбор ты не просто попал, а прошел в состав и отгрузил голландцам 14 очков. Кажется, второй по результативности в составе сборной России.

— Да, Артем Комолов набрал больше меня…

— О, ты даже помнишь статистику.

— Конечно!

— Какие мысли были в Перми? Вы же должны были лететь в Голландию играть ответный матч…

— Там слухи были, что они и первый матч не хотели играть. Говорили — не знаю, правда или нет, — что если бы они нашли рейс домой на пораньше, то вообще бы не вышли. Все об этом говорили, но я старался не вникать в это и концентрироваться на игре. Мы сыграли, а потом начали думать, что и как. Но почти все говорили, что игры не будет. Конечно, хотелось полететь туда и провести матч, но… не нам решать.

Подписывайтесь на телеграм-канал «Перехват» — и будете знать о росбаскете все.